Semenoff - Вжиться и выжить[СИ]
Будто в замедленной съемке лезвие меча понеслось навстречу моему лицу.
Ни единой мысли, ни жизни перед глазами, просто осознание, что это конец.
И обида, что после всего Виктор оказался предателем.
В какой–то момент мне показалось, что меч застыл и только когда в глаза ударил поток воздуха, до меня дошло, что так и есть. Сумев отвести взгляд от бритвенно–острой кромки меча «Забузы», я почувствовал, как дергает некоторые мышцы, словно их свело судорогой. Как по виску стекла крупная капля пота. Как деревенеют руки, так и не выпустившие танто. Они без моего участия попытались выставить его на встречу рельсе, но попросту не успели.
Когда я наконец стал слышать что–то кроме бешенного буханья своего сердца и стука зубов, Виктор заговорил:
— Вот об этом я тебе и хотел сказать, студент.
Он проговорил вкрадчиво и не громко, но я все равно испуганно дернулся.
— Дерешься ты с умом, — сказал Виктор, — Осторожно, на рожон не лезешь. Молодец, понимаешь, что здесь не кино и убьют по–настоящему. Но рано или поздно в реальном бою ты окажешься на волосок от смерти — вот как сейчас. Запомни, нельзя замирать, нельзя ждать смерти. Дерись, сражайся до последнего, от этого зависит твоя жизнь!
Когда Виктор наконец убрал лезвие, у меня вырвался прерывистый выдох.
— Тебе досталось хорошее тело и частично — навыки, — покосился он на танто, опершись на свой меч воткнутый в землю.
— Но в бою ты — обычный человек, психологически не готовый драться насмерть в рукопашку или сражаться даже с теми, кто равен тебе, не говоря уже про тех, кто сильнее.
Пока я отходил от шока, Виктор пояснил.
— Против обычных людей и совсем уж слабых шиноби ты справишься на ура, но даже с той негритянкой у тебя возникли проблемы, хотя она была ослеплена яростью, имела проблемы с контролем чакры после яда и контузий, да и еще и была никакой в рукопашной.
— Ну, я пока тоже не очень хорош в тайдзютсу, — как–то жалко пролепетал я, чувствуя, как тяжело ворочается язык прилипающий к небу.
Не — Забуза только покачал головой.
— Когда ты был в отчаянии ты смог пропороть мне бок, пусть я и был вымотан. А я посильнее черножопой буду, как думаешь?
Я молча кивнул.
— Дело не только в твоих навыках, а в первую очередь — в твоей голове, — ткнул Вик мне пальцем в лоб, — И это тут все надо исправлять. Так что убери свой ножичек и внимательно послушай, что Забуза–сенсей тебе скажет.
Поначалу я просто тупо стоял скосив глаза на руку Вика, не улавливая сути и половины из того, что он говорил. А затем, когда понял, запихнул рукоять танто подмышку, потому что с первого и со второго раза попасть в ножны не получилось, достал блокнот, в спешке надорвав обложку, ручку и начал записывать.
Виктор вещал, что пулемет строчил. А на мои просьбы чуть помедленнее говорить, он только усмехался и заявлял, что в институте меня должны были научить писать конспекты.
Он рассказывал о психологии боя, о хитростях и приемах, которые помогли ему преодолеть предрассудки и выжить в этом мире. Было такое чувство, что мой мозг сошел с ума, мысленно я бросался от одной темы к другой, потому что все, что Вик говорил мне, было нужно как воздух!
— Запоминай, сокращай, как хочешь.
Я не успевал записывать, а на память особо не надеялся. И когда я в отчаянье посмотрел на ручку, которая перестала писать, а только что разодрала исписанный лист, сделав в нем не хилую дыру. Виктор рассмеялся и крикнул, одновременно что–то мне бросая:
— Лови, студент.
Кое–как я сумел удержать и танто, и блокнот с ручкой, и свиток поймать, который как раз таки и бросил Вик. Разобравшись с вещами, развернул бумагу, вчитался и страдальчески протянул:
— А раньше — не судьба?
— А ты бы с таким же рвением стал слушать? Лучше запомнишь.
Сжав губы, с трудом удержался, чтобы не метнуть свиток обратно Виктору.
— Издеваешься, — зашипел, быстро запихнув свиток в нагрудный карман. Ну, мало ли, вдруг передумает и отнимет.
— С завтрашнего дня, утром и вечером, будешь приходить сюда. Будем делать из тебя настоящего шиноби!
— Спасибо, Виктор, — от всей души поблагодарил я. Ведь кроме Виктора никто больше не сможет рассказать мне о подводных камнях в жизни попаданца!
— Рано, — оборвал он меня, — я еще даже не начинал, — как–то недобро ухмыльнулся мечник. — Убирай все лишнее. Солнце еще высоко.
Я страдальчески вздохнул, чувствуя, что еще пожалею о том, что согласился.
Если убрать боль от побитой тушки, то жалеть мне было не о чем. Виктор оказался толковым учителем, объяснявшим буквально на пальцах все. Некоторые нюансы просто прошли мимо меня, а он их пояснил.
Бережно почесывая синяки, я оглядел стол с бумагами.
С ними не все оказалось гладко, их было такое дикое количество, что чернильные пятна просто не успевали смываться. Перепроверку все прокляли не по одному разу, а еще иногда кто–то сбивался и приходилось поднимать уже проверенное. Шиноби и канцелярия — это, если верить Юкайо Шину, рычащий, громко сопящий и шипящий зверинец. Еще бы, он ведь застал одну из перепроверок!
Вечерами, когда я приходил с тренировки Вика, Какаши или уходил к себе в комнатку, или тренировался до тех пор, пока все не уснут. Бывало только свет выключишь, а он уже к себе крадется, чтобы потом всех нафиг разбудить, плескаясь в ванной!
А иногда, вместо сказок, мы слушали архитектора, внезапно начинавшего хвастаться тем, что это строительство самое быстрое в его карьере, и просто рассказывал, что он по жизни делал. В такие моменты я чувствовал себя ребенком, с которым дедушка решил поделиться своей житейской мудростью. Я даже поймал себя на мысли, что воспринимаю семью архитектора, как дальних родственников, к которым приехал погостить по их приглашению.
Часто Тадзуна, чтобы придать вес своим рассказам, доставал чертежи. Это были или черновые чертежи его старых проектов или подробные планы новых. Одной из таких новых задумок был новый остров, вокруг домика. Этакие строительно–наполеоновские планы, потому что Тадзуне нужно было болото и воду превратить в сушу. Насыпные острова Дубая определенно валялись где–то рядом. Зато, хоть теперь мне стало понятно, отчего у домика на острове такой странный адрес на табличке.
Глава 28. Пора домой?
Я только–только начал понимать, как обращаться с танто, научился глушить звук шагов, кое–как освоил Покров Тумана, а крестики на рукописном календаре уже вплотную подобрались к кончику хвоста тихих деньков.
Казалось бы, тренировки, тягомотные бумажки, а я, как никогда раньше, желал замедлить время, или попасть в день Сурка, чтобы научиться у Виктора всему, чему только можно. К сожалению, даже в этом чудном мире время течет только в одну сторону.
Но за этот короткий срок я узнал больше, чем прочитал и «вспомнил» в Конохе. Учиться по свиткам и учиться с учителем — это, как говорят в народе, две большие разницы. Свиток не ответит на вопрос, не подскажет как проще, не приведет примеров, чтобы было понятнее.
Тянуть было опасно, потому сразу после контрольной проверки Юкайо я сказал Хатаке о том, что нам необходимо покинуть Страну Волн, не дожидаясь окончания строительства. Ведь в не действительном теперь контракте вместо срока стояла расплывчатая формулировка " до тех пор, пока мост не будет достроен». А если Тадзуну лень одолеет? Жить тут останемся? Ага, пока за нами не придут.
— Мма, вы преувеличиваете опасность, Умино–сан? — небрежно заложив страницы своей книжки пальцами, сказал Какаши, — Но, вы правы, нет нужды здесь более задерживаться. Заказчику больше ничего не угрожает.
— О боги, — закатил я глаза, мысленно причитая, ~ да ему уже давно ничего не угрожало! ~ и тут до меня дошел смысл сказанных джонином слов, ~ Стоп! Он признал что я прав?!
— Ирука! — донеслось с улицы. — Подойди, пожа–а–алуйста!
А «пожалуйста» послышалось уже из зала.
Если бы не крик Наруто, я бы, наверное, услышал стрекот воображаемых сверчков.
— Я не против вашего предложения пораньше завершить нашу миссию, — хмыкнул Какаши, потому что к Наруто подключился Инари и теперь они в два голоса надрывались: «Ирука» и «Ирука–сан».
— Вас, кажется, зовут, — добавил Хатаке.
Обалдело кивнув, я ушел бубня под нос и на ходу гадая, почудилось мне или нет.
— Хатаке признал что я — прав. Мне почудилось? Скорее всего.
В зале Инари и Наруто собирали бумагу, набор для печатей и вытирали низкий черный столик от чернил. По мне, так он после бесконечных чернильных пятен стал выглядеть, как новый, уж очень старательно дети оттирали пятна. Увидев меня, первый с гордостью веером разложил передо мной свои поделки, перед этим подозрительно оглядев столешницу и удостоверившись, что она чистая. Инари явно дожидался моего одобрения.
